1941-1945

[ZigZag 1]

Аднажды,висако в гарах, два чилавэка начали спорить о чем то, и никак нэ магли прийти к сагласию. И тагда трэтий чэлавэк привел обоих к мэстному мудрэцу, чтоби тот разрешил их спор. Мудрэц вислушал пэрвава, и сказал-Ты прав, вислушал втарова, и сказал - И ты прав.И тагда чилавэк ,каторый прывел спорщиков к мудрэцу задал вопрос: Как жи так,уважаемий,люды пришлы к тэбэ за решениим , а ти гаварыш что оба прави? На что старий ,уважаимый мудрэц отвэтил: А знаишь, ты тоже прав! Так випьем же.......

Тема была про что? Конкретно,балтийское побережье Германии,частный пансионат для детей-инвалидов,квартиранты-разведчики,пьяные танкисты ... дальше по теме.

Спрашивалось мнение :было/не было.

Итог:срач на 6 страниц в сторону от темы,деды-партизаны,бабки - свидетели оккупации и т.д. Каждый мнит себя стратегом ,видя бой со стороны....(блин,опять цитата).Я достаточно много общался и с фронтовиками, и с людьми жившими на оккупированных территориях, у каждого свои воспоминания о том времени.

Мое мнение(скромное:-):история - фуфло карамельное.Что же касается поведения немцев и отношения к ним, в конце концов ,никто их сюда не звал,плохие ли,хорошие ли они были в каждом конкретном случае,они были ВРАГАМИ.

Хороший враг-мертвый враг! И мы сейчас пишем эти посты кириллицей,хотя планами

Гитлера это не предусматривалось.

[Гость I-VAN]

То Винни:

"Ваще-та в той войне мои деды победили. " - оба-двое, значит, всех и победили...?

Если так, ты - полубог античный, или же - сын неимоверного количества отцов.

(Мертвое море знаешь? Я - убил!)

Раз уж ты считаешь себя наделеным редким даром безошибочно различать, где свои, а где (когда) - чужие, ответь:

В гражданской войне, где твои "свои"? Особенно, когда брат - на брата, и сын - на отца?

В Библии об этом есть, кстати...

Повторюсь: Любая война - питается ложью, страхом и ненавистью. Цель войны - власть, (страх) и деньги.

И тому, кто заинтересован в человеческой бойне - удобно:

объявил "ихних" врагами, пролил кровь, а дальше - оно само разойдется, благо - есть "несгибаемые железные борцы", руководствующиеся классовым, расовым или национальным чутьем, не способные видеть дальше стены ленкомнаты, с агитационным плакатом на ней.

Говоришь, "гостей" встречали - не хорошо так, особенно - про наверняка незнакомых тебе людей.

Все "постояльцы" - были ОККУПАНТАМИ, их не звали.

Другое дело, что именно эти, конкретные - оказались обычными людьми, не менее других участников замеса, хватившими военного лиха.

И очень многие другие...

А про точное, без колебаний выполнение приказа, на Нюрнбергском процессе - было, было:

" я - солдат, я выполнял Приказ..."

И взвод отлично выполнил приказ

Но был один, который - не стрелял...

[Goorik]

хорош на такой теме сраться, в личку идите.

война была, враг он и есть враг и должен быть мертвым и хорошим он не бывает, победа была за нашими дедами! все, точка!

Слава отечеству, народу русскому и доблести и силе наших предков. Земля павшим пухом и вечная память, а живущим здоровья!

И ненадо с грязью без преувеличения Великую победу смешивать

Язык сгниет и пальцы отсохнут.

[Гость I-VAN]

22.06.2004

«Немцы уперлись в него, как в Брестскую крепость»

Коле Сиротинину выпало в 19 лет оспорить поговорку «Один в поле не воин». Но он не стал легендой Великой Отечественной, как Александр Матросов или Николай Гастелло.

Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия Хайнца Гудериана, одного из самых талантливых немецких генералов-танкистов. Части 13-й советской армии отступали. Не отступал только наводчик Коля Сиротинин - совсем мальчишка, невысокий, тихий, щупленький.

Если верить очерку в орловском сборнике «Доброе имя», нужно было прикрыть отход войск. «Здесь останутся два человека с пушкой», - сказал командир батареи. Николай вызвался добровольцем. Вторым остался сам командир.

Утром 17 июля на шоссе показалась колонна немецких танков.

- Коля занял позицию на холме прямо на колхозном поле. Пушка тонула в высокой ржи, зато ему хорошо видны были шоссе и мост через речушку Добрость, - рассказывает Наталья Морозова, директор Кричевского краеведческого музея.

Когда головной танк вышел на мост, Коля первым же выстрелом подбил его. Вторым снарядом поджег бронетранспортер, замыкавший колонну.

Здесь надо остановиться. Потому что не совсем ясно до сих пор, почему Коля остался в поле один. Но версии есть. У него, видимо, как раз и была задача - создать на мосту «пробку», подбив головную машину гитлеровцев. Лейтенант у моста и корректировал огонь, а потом, видимо, вызвал на затор из немецких танков огонь другой нашей артиллерии. Из-за реки. Достоверно известно, что лейтенанта ранили и потом он ушел в сторону наших позиций. Есть предположение, что и Коля должен был отойти к своим, выполнив задачу. Но... у него было 60 снарядов. И он остался!

Два танка попытались стащить головной танк с моста, но тоже были подбиты. Бронированная машина попыталась преодолеть речку Добрость не по мосту. Но увязла в болотистом береге, где и ее нашел очередной снаряд. Коля стрелял и стрелял, вышибая танк за танком...

Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в Брестскую крепость. Уже горели 11 танков и 6 бронетранспортеров! То, что больше половины из них сжег один Сиротинин, - точно (какие-то достала и артиллерия из-за реки). Почти два часа этого странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. А когда вышли на Колину позицию, у того осталось всего три снаряда. Предлагали сдаться. Коля ответил пальбой по ним из карабина.

Этот, последний, бой был недолгим...

«Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

Эти слова обер-лейтенант 4-й танковой дивизии Хенфельд записал в дневнике: «17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

- Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, - вспоминает Вержбицкая. - Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину - фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне: «Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб». Я побоялась это сделать... Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал.

Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания.

Как Коля Сиротинин оказался в братской могиле

Сегодня в селе Сокольничи могилы, в которой немцы похоронили Колю, нет. Через три года после войны останки Коли перенесли в братскую могилу, поле распахали и засеяли, пушку сдали в утильсырье. Да и героем его назвали лишь через 19 лет после подвига. Причем даже не Героем Советского Союза - он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

Лишь в 1960 году сотрудники Центрального архива Советской армии разведали все подробности подвига. Памятник герою тоже поставили, но нескладный, с фальшивой пушкой и просто где-то в стороне.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Старший сержант Николай СИРОТИНИН родом из Орла. Призван в армию в 1940 году. 22 июня 1941 г. при авианалете был ранен. Ранение было легкое, и через несколько дней его направили на фронт - в район Кричева, в состав 6-й стрелковой дивизии наводчиком орудия. Награжден орденом Отечественной войны I степени посмертно.

Вадим ТАБАКОВ, Виктор МАЛИШЕВСКИЙ. («КП» - Минск»).

КСТАТИ

Почему ему не дали Героя?

Мы нашли в Орле родную сестру Николая - 80-летнюю Таисию ШЕСТАКОВУ. Таисия Владимировна извлекла из шкафа папку со старыми семейными фотографиями - увы, ничего...

- У нас была единственная его карточка с паспорта. Но в эвакуации в Мордовии мама отдала ее увеличить. А мастер ее потерял! Всем нашим соседям принес выполненные заказы, а нам нет. Мы очень горевали.

- Вы знали, что Коля один остановил танковую дивизию? И почему он не получил Героя?

- Мы узнали в 61-м году, когда кричевские краеведы отыскали могилу Коли. Съездили в Белоруссию всей семьей. Кричевцы хлопотали, чтобы представить Колю к званию Героя Советского Союза. Только напрасно: для оформления документов обязательно была нужна его фотография, хоть какая-то. А у нас же ее нет! Так и не дали Коле Героя. В Белоруссии его подвиг известен. И очень обидно, что в родном Орле о нем мало кто знает. Даже маленького переулка его именем не назвали.

На наш вопрос, почему именно Коля вызвался прикрывать отступление нашей армии, Таисия Владимировна удивленно вскинула брови: «Мой брат не мог поступить иначе».

Благодарим Наталью Морозову, директора Кричевского краеведческого музея, и сотрудника музея Великой Отечественной войны Галину Бабусенко за помощь в подготовке материала.

Ирина НИКИШОНКОВА, Влад ЧИСЛОВ. («КП» - Орел»).

[Винни]

To: Дантист-Кочевник

Когда Солдатские мемуары скачаешь?

Я закинул запрос, но пока молчат. Вечером займусь поисками поплотнее. Я и сам заинтересовался, так что как найду, дам знать.

Глухо.

Писали, что на http://www.culture-portal.ru был, но сайт этот сейчас мертвый.

На озоне тоже нет. Теперь даже не знаю.

[GANS72]

Goorik, на 200% согласен и поддерживаю. По существу темы: не верится в "драпающих" немцев вернувшихся на подмогу, ну не до этого им было, а вот по пьяни устроить заваруху, это наши могли и могут, но до танковой атаки дойти, вряд ли.

Похоже на америкосовскую "историю": взят реально имевший место быть случай (типа поножовщины в кабаке, в которую вовлечены все посетители оного), обвешен красивыми домыслами и вот она "правдивая" история (типа великой битвы при каком нибуть "Ривер крике").

[Большой]

--------------------------------------------------------------------------------

Прощайте, мальчики!

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастроф.

А они в то лето гоняли голубей, не смотря на войну и черные кресты немецких самолетов, не смотря на гремящие по железным крышам осколки зенитных снарядов, бухающей невдалеке артиллерии, и накрывающие город рваной простыней частые ружейные выстрелы.

- На Садовой воронка метра три! - кричит Витька Проценко с соседней крыши Коле Кизиму. - Два дома обвалились рядом. Как ухнет все! Пожарных, солдат - страсть.

Коля не ответив, свернул пальцы в замысловатую фигуру, и пронзительный свист поднял в голубое летнее небо ослепительно белых птиц.

Голуби уходили все выше и выше, казалось, еще чуть-чуть и совсем скроются из виду. В этот момент над портом поплыл протяжный, заунывный рев сирены.

- Тревога, Витька! Бежим скорее! - закричал Колька

Заскакали мальчишки по крыше к чернеющему провалу чердачного окна. Тут были сложены противогазы, ведра с водой и мешок с песком, лопаты, ломы. Снизу, тяжело дыша и громко стуча босыми ногами по деревянной лестнице, уже бежали Игорек Нейгоф с Ваней Зятиным и Колей Сидоренко.

Через десять минут немецкая зажигалка, дружно засыпаемая песком, сердито брызгала снопами искр по крыше

Только в грезы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав - столько боли вокруг!

Попытайся ладони у мертвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

В этот июльский день было не до голубей и не до купания в Дону. Ружейный грохот, накрывавший город в последние дни, упал на улицу и стал чаще и гуще. Улица опустела, но наполнились пулями, рвущими стены домов, стеклянными осколками, усеявшими брусчатку спусков к Дону, неподвижными зелеными и мышиного цвета телами и пороховой гарью. Топот сапог, громкая ругань, разрывы, выбившие последние остатки стекол. И вдруг все смолкло. Навалившаяся тишина оглушила и прошла, сменившись шумом деревьев во дворе, незнакомой резкой речью и близкими стонами. Колька оторвал голову от пола и метнулся к двери.

- Колька! - зашипела из-под кровати мать, запихивая глубже к стенке заваленных периной и подушками сестер, - Ты куда, черт скаженный?

Но Колька уже ее не слышал. Мальчишеское братство, дружба не дали трещину и в этот раз. Выбегая из дверей, Колька столкнулся с Витькой и Игорем.

- Ушли! - задыхаясь, сказал Витька. - За Дон ушли и переправу сейчас...

Он не успел договорить. От Дона раздался мощный взрыв, бросивший мальчишек на землю и засыпавший их пожухлой от летней жары листвой. Жалобно скрипнули и покосились на вырванных взрывом петлях бесстекольные рамы окон.

- Вот черт, - Коля размазал по лицу кровь из глубокой ссадины на щеке. - Это они мост и переправу взорвали! Бежим, ребята, на улицу, поглядим, чего там?!

Осторожно, на четвереньках, друг за другом мальчишки пробрались в арку, ведущую на улицу.

- Ни фига себе! - Игорек тронул рваные дырки, плотно усеявшие железо ворот.

- Тише ты! - одернул второй Колька, Кизима, который распахнул с отчетливо слышным скрипом уличную калитку.

На улице было тихо. Ветер с Дона шевелил опавшей листвой, крутил на перекрестке водовороты пыли вокруг лежащих на брусчатке тел в знакомой защитной форме.

- Слушай, - зашептал Кольке в ухо Иван. - Они что, убитые? Айда, ребята! А вдруг, только ранены?

Колька решительно выбежал к перекрестку. Быстро, стараясь не шуметь, опасаясь железного шума, доносящегося с набережной, перебегали пацаны от одного бойца к другому. Около одного из солдат, Игорь поднял винтовку:

- Эх, сейчас бы устроить фашистам!

Коля сердито перехватил исщерпленное пулей ложе и отбросил в сторону:

- Хватит, уже устроили, сейчас спасать наших надо! Придут немцы, что с ними сделают? Давай, подхватывай вот этого...

Молоденький боец в беспамятстве был непосильно тяжел. Сгибаясь, ребята потащили его к дому.

- Ох, и тяжелый! - выдохнул Ванька, когда с Игорем волоком тащили солдата по узкой деревянной лестнице ведущей на чердак.

Откинутая голова бойца стукалась о ступеньки, оставляя кровавые пятна. На чердаке солдата уложили поближе к печной трубе, в опилки и мусор, усыпавшие пол. Красноармеец застонал, открыл залитые кровью глаза.

- Дяденька! Вы лежите, мы вас вытащили! Сейчас воды принесем, перевяжем!

- Спасибо, пацаны, - простонал раненый и снова впал в беспамятство.

Снизу оба Кольки дружно тащили второго.

Чердак быстро наполнился ранеными, стонущими, пытающимися куда-то ползти, кого-то зовущими.

- Коля, позови свою Ленку, пусть она придет, поможет! - выкрикнул Витька, одновременно разрывая стянутую нижнюю рубаху на полосы.

В этот момент скрипнула чердачная дверь и на пороге появилась мать.

- Господи! - всплеснула руками. - Вы чем тут занимаетесь?! Германец прийдет, и вас, и их постреляет!

- Мама! - выпрямился Колька Кизим, - уходите отсюда! Это не ваше дело!

- Не мое? А сестер и меня постреляют за вас!

Колька подошел к матери и, повернув ее за трясущиеся плечи, вывел за дверь. Потом вернулся и присел в кружок, образованный друзьями:

- Значит так, ребята, будем дежурить постоянно. И ночью тоже. Около чердачного окна смотреть на двор - не идет ли кто?

Витька оглядел стонущих раненых:

- А толку-то? - с сомнением протянул он. - Все равно вынести их не сможем.

Спасем, хоть двоих, - отрезал Коля, - А потом, вдруг никто и не придет. Они же свои, раненые! Неужели найдутся "суки"?

Ты поймешь, что узнал,

Отличил, отыскал

По оскалу забрал -

Это смерти оскал! -

Ложь и зло, - погляди,

Как их лица грубы,

И всегда позади -

Воронье и гробы!

Сука нашлась. Она всегда найдется, эта сука, в виде маленького неприметного человека, желающего выслужиться.

Утром в Колькину дверь забарабанили. Колька отодвинул щеколду и впустил бледного Ивана.

- Немцы! - страшным шепотом прохрипел Иван. - Во дворе. Много их!

- Черт! - враз посерев лицом, выдохнул Колька. - Быстро на чердак! Хотя бы одного успеть вынести. По крышам уйдем на соседнюю улицу. Там такие лабиринты, нас сам черт не сыщет!

Но они не успели. В дверь забухали приклады. Мать дрожащей рукой, кинув на понурых мальчишек злой взгляд, откинула щеколду. В дверь ворвались трое.

- Быстро! Всем выходить во двор! - раздалась команда на ломаном русском. И подгоняя прикладами, погнали на улицу.

Над четырехугольником двора, образованного невысокими,

двухэтажными домами, стояло чистое, без облаков, небо. В одном из углов понуро стояли толпой жильцы под охраной четырех вооруженных винтовками солдат в чужой, мышиного цвета форме.

- Все? - по-немецки спросил офицер, когда Кольку, Витьку вместе с матерью и испуганными сестренками втолкнули в толпу.

Все, герр обер-лейтенант! - вытянулись конвоиры.

Офицер, прохаживаясь перед людьми, вдруг начал зло что-то кричать в настороженно молчащую толпу, тыкая при этом рукой в чердачное окно. Вперед выдвинулся незаметный маленький человечек, с мышиным хитроватым лицом и перевел:

- Господин офицер спрашивает, кто из вас подобрал и укрывал пленных на чердаке этого дома? За укрывательство и не выдачу командованию вермахта военнопленных вам грозит расстрел. Но немецкое командование не хочет наказывать невиновных! Поэтому, пусть выйдут те, кто участвовал в укрывательстве бандитов, стрелявших в немецких солдат, освобождавших ваш город!

Толпа колыхнулась и снова повесила головы. Витька в отчаянии посмотрел на Кольку. Тот украдкой, поймал этот отчаянный взгляд и вытер дрожащей рукой льющийся холодный пот со лба.

- Господа! - продолжил мышиный человечек, - Терпение господина офицера не безгранично!

Офицер нетерпеливо взмахнул рукой. Двое солдат кинулись в толпу и вытащили из нее плачущих женщин, потащив их к безмолвно стоящей в стороне шеренге немцев с винтовками.

Витька отчаянно выдохнул:

- Колька!

Колька сглотнул слюну, вытер дрожащими пальцами пот со лба. Ободряюще мигнул Витьке и, толкнув худеньким, мальчишеским плечом толпу впереди себя вышел вперед.

- Это сделал я! - дрожащий мальчишеский тенорок звонко прогремел над опущенными головами.

Люди сразу подались вперед , уперлись в немцев, налегли на них.

- Коля... Коля... Кизим... сын этой... ну, как ее... - шелестом прошло по толпе.

Немец криво усмехнулся и что-то выдавил искривлёнными губами человечку:

- Мальчик, зачем ты врешь? Там здоровенные мужики, ты маленький, значит, у тебя были помощники? Кто тебе помогал, мальчик, покажи, и мы отпустим всех остальных!

- Никто, - скрывая за отчаянностью и упрямством свой страх, упрямо мотнул вихрастой головой Колька.

- Мальчик! Ты врешь! - перевел человечек новую тираду усмехающегося обера. - Очень жаль, мальчик!

Офицер махнул рукой, и шеренга немцев стала медленно поднимать от запыленных сапог винтовки. Толпа расступилась и выпустила наружу Игоря.

- Я ему помогал! - ткнулся дрожащим своим плечом в плечо друга, вставая рядом.

Глаза офицера сузились:

- Юде? - спросил он. - Ты - еврей, мальчик? Как твоя фамилия?

- Нейгоф. Я - еврей!

- Гуд! - кивнул офицер - Пусть выйдут остальные.

Толпа безмолвствовала. Коля покрутил головой, разыскивая взглядом ребят. Вон Витька тяжело дышит, глаза белые от испуга и пот тяжелыми каплями стекает со щек на грязную футболку. Вот Колька - второй номер. На глазах навернулись слезы, и зубы вгрызлись в сжатый кулак. Ванька дрожит губами и дергает щекой.

Колька посмотрел в небо. Голуби турманы и без его свиста кувыркались в сини, отдаленно напоминая дымки от разрывов зенитных снарядов. Он снова перевел взгляд на друзей, потом на мать и стоящих рядом испуганных соседей.

Офицеру надоело ждать. Он поднял правую руку, и шеренга защелкала изготовленными винтовками, передергивая затворы и наводя их на стоящих у стены насмерть перепуганных женщин. Немцы ждали завершающего взмаха руки.

- Не надо! - выкрикнули детские голоса и, растолкав толпу, еще трое встали рядом с друзьями, - Это мы.

- Гуд! - одобрительно отозвался обер и сделал иное движение.

Двое конвойных оторвали от стены женщин и загнали их обратно в толпу. Обер показал им на мальчишек, и те пинками погнали их к стене перед шеренгой. Офицер поднял вверх руку с указательным пальцем и назидательно что - то произнес. Человечек быстро затараторил переводом:

- Немецкая власть не воюет с невиновными. Все же виновные понесут заслуженное наказание.

Снова знак куда-то вверх и через чердачное окно выпал первый раненый, за ним другой. Они падали на замощенный камнем двор, через равные промежутки времени. Те, кто падал на своих товарищей, оставался жив и, корчась на брусчатке, глухо стонал. Пользуясь перерывам, между падениями тел, от стены выскакивал коренастый солдат и добивал выживших штыком. Когда упал последний раненый, офицер взмахнул рукой вверх и резко, эффектно бросил ее вниз.

Звук залпа накрыл мальчишек. Колька увидел вспышку, несущуюся от шеренги, острую, затем тупую боль в животе и груди, заставившую крутнуться его на месте и упасть на лежащего Ваньку. Последнее, что он увидел в жизни, это были его голуби, взметнувшиеся выше в небо от выстрелов, как от его свиста.

Безмолвствовавшая до этого толпа охнула, глухо завыли женщины, закрывая рты руками. Беленькая хрупкая девочка упала на колени и закричала:

- Коленька! Нет! - и заплакала.

Во двор задним ходом заехал грузовик. Деловито, немцы закинули мертвых в кузов, залезли туда же и уехали. Люди постояли и разошлись, только у старого тополя остались стоять их родители и беленькая девочка, гладившая исщербленную пулями стену в брызгах крови. Она коснулась теплого камня-ракушечника и прошептала

- Прощай, Коленька! Прощайте, мальчики!

Если путь, прорубая отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почем, -

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Если мяса с ножа

Ты не ел ни куска,

Если руки сложа.

Наблюдал свысока,

И в борьбу не вступил

С подлецом, палачом -

Значит, в жизни ты был

Ни при чем, ни при чем!

...Снова жаркое лето. Шумный перекресток с базарными лотками, уставленными сантехникой. Разомлевшие от жары люди размеренно бродят от лотка к лотку, торгуясь и выбирая товар. За перекрестком на вывороченных камнях сидят спившиеся бомжи с очередной бутылкой. Две красивые девчушки-стрекозы в обнимку с пацанами лет четырнадцати, прихлебывая на ходу холодное пиво из открытых бутылок, бегут на набережную к Дону. Там прохлада и тень. Бегут мимо маленькой, облупившейся мраморной таблички, на которую уже давно никто не кладет цветы.

Ростов - город купеческий. Он занят, он шумит день за днем расположенным рядом базаром, морским портом, бегущими по восстановленному мосту поездами. Ему нет дела до маленькой трагедии, случившейся здесь на углу много лет назад.

Когда нибудь, исчезнет табличка. Забудутся имена мальчишек ,и уже совсем ничто не будет взывать к нашей совести и нашей памяти...

Значит, прощайте мальчики?!

Но пока еще есть имена на ней и слова:

"Во дворе этого дома 24 июля 1942 года были зверски расстреляны фашистам юные патриоты-пионеры школы N35

Коля Кизим.

Игорь Нейгоф.

Витя Проценко.

Коля Сидоренко.

Ваня Зятин.

За укрытие раненых советских воинов.

Прощайте мальчики!

Взяо здесь

----------------http://okopka.ru/n/negorjuj_i/text_0090.shtml----------------------------------------------------------------

[Большой]

И ещё,взято там же. Меня нашли в окопе.

--------------------------------------------------------------------------------

Меня нашли в воронке. Большой такой воронке - полутонка хорошие дыры в земле роет. Меня туда после боя скинули, чтобы лежал и воздух своим существованием больше не портил.

Лето сменилось зимой, зима летом, и так 65 подряд лет. Скучно мне не было, тут много наших, да и гансов по ту сторону дороги тоже хватает. В гости мы, конечно, не ходили друг к другу. Но и стрелять уже не стреляли. Смысла нет. Но и война для нас не закончилась. Все ждем приказа, а он никак не приходит...

А нашли меня осенью. Листва еще была зеленая, но уже готовилась к тому, чтобы укрыть нас очередным одеялом. Хотя мертвые не только сраму не имут, но и холода не боятся. Чего нам бояться то? Только одного...

Нашли меня случайно, молодой парнишка, чуть старше меня, лет двадцати, наверно. Сел на краю воронки, закурил незнакомым ароматным табаком, и с ленцой ткнул длинным щупом в дно. И надо ж, прямо в ногу мне попал.

Он прислушался к стуку металла о кость, ткнул еще несколько раз, и, отплюнув в сторону недокуренную папиросу с желтым мундштуком, спрыгнул вниз. Расточительные у нас потомки. Мы самокрутку на четверых порой делили.

В несколько взмахов саперной лопатки, он снял верхний слой почвы надо мной.

"Есть!" - воскликнул он, когда его лопатка отвратительным звуком ширкнула мне по черепу. Больно мне не было. Было радостно и удивительно - неужели?

Пацан отложил инструмент в сторону и достал немецкий штык-нож. Интересно, где он его взял? На той стороне подобрал? Не похоже, вроде... Блестит, как новенький. Не то, что мой, от трехлинейки. Тот, после последней моей атаки, так и заржавел, нечищеный.

По косточке он начал поднимать меня, а я пытался подсказать ему, где, что лежит. Конечно, мне все равно - подумаешь, зуб тут останется, или там палец, но как-то не хотелось часть себя оставлять.

Ну не хотелось...

Жалко медальон осколком разбило. Хоть бы весточку моим передали, где я да что я. Впрочем, вряд ли бы она дошла. Брату, сейчас наверно уже лет 70... Где он сейчас? Жив ли? Или ждет меня уже там? Ну а Ленка точно не дождалась. И правильно сделала.

Эй, эй! Парень! Куда глину кидаешь? Это ж сердце мое, пусть и бывшее! Не услышал.

Хотя сердце тогда в лохмотья разорвало.

Когда мы бежали по полю, к дороге, земля в крови, кровь на сапогах, тогда и шмальнуло. Я сразу и не понял, пробежал еще метров сто, траншея с фрицами приближалась, хочу прыгнуть уже, смотрю, а винтовки нет, и граната из руки будто выпала...

Оглянулся, а тело мое лежит, голова вдрызг, грудь разворочена и только ноги в ботинках еще дергаются.

Сейчас даже смешно. А тогда страшно было. И чего делать - не знаю. Упал, пополз обратно, пытаюсь винтовку схватить, а не могу. И мычу, мычу...

Мне б, дураку, "Отче наш" вспомнить... А как его вспомнить, если я его и не знал никогда? Комсомольцам религиозный опиум ни к чему. Это мне еще отец объяснил, когда колокола с церкви сбрасывали и крест роняли.

Ну, а наши немцев из траншеи тогда все-таки выбили. Покрошили не мало, но и нас полегло - почти весь батальон.

Потом половину оставшихся собрали, и они ушли над лесом на восход.

Как были - с пробитыми касками, в бинтах - оторванными ногами они шагали над землей. Красиво шли. Молча. Не оглядываясь.

А мы остались.

А парень нашел осколки медальона и матюгнулся так, что с рябинки над ним листочки посыпались. От расстройства снова закурил, разглядывая находку.

И тут подошел второй. Первый молча протянул ему остатки медальона.

Второй только вздохнул: "Эх, блин, еще один неопознанный"

Первый молча кивнул, докурил и снова спустился ко мне.

Да ладно вам, ребята, хотелось мне сказать, не переживайте. Я без вести пропавший, обычный солдат. Таких, как я, много. Только подо мной в воронке еще 10 наших. Из нашего взвода. И все неопознанные рядовые. У кого потерялся медальон, у кого записка сгнила, а кто и просто не заполнил бумажку. Мол, если заполнишь - убьет. А войне по хрену на суеверия. Она убивает, не взирая на документы, ордена, звания и возраст.

Вон рядом совсем, сестричку с нашим лейтенантом накрыло одной миной. Она его раненного уже вытаскивала с нейтралки. У комвзвода, кстати, медальон есть. Я точно знаю.

Мужики! Найдите их! Вместе мы тут воевали, потом лежали вместе. Хотелось бы и после не расставаться.

Так думал я, когда наше отделение пацаны в грязных камуфляжах тащили в мешках к машине.

Так думал я, когда нас привезли на кладбище, в простых сосновых гробах - по одному на троих.

Так думал я, когда нас тут встретили ребята с братских могил. В строю, как полагается.

Так думаю я и сейчас, уже после того, как они проводили нас над лесом на восток.

И оглядываясь назад, я прошу - мужики! Найдите тех, кто еще остался!

[ontheroadagain]

много раз ездил через семилуки воронежской области и не знал что там произошло во время войны.случайно наткнулся.еще одна быль.только она никогда не станет киносценарием...и почему то никто(из хороших немцев) не заступился тогда,порешили всех,даже двухлетнюю девочку не пожалели,хотя у содеявших это на родине наверняка остались свои кляйнекиндеры.а всего то отняли жизнь у всех лишь за то,что их мама помогла выбраться из горящего самолета нашему летчику и не сдала его.

[attachmentid=83813]

[олег71]

Я все детство провел в пионер лагере недалеко от Петрищево и дача у нас была в 2.5 км от него и с местными знаком был лично хоть и мал был но рассказы про войну помню очень отчетливоИ про то как "добрые фашисты" семьи с детьми в сараи неотапливаемые выгоняли а сами дома занимали и про еду которую выплескивали из ведра помойного.. подобных кадров в фильмах военных лет полно было и это не находка режисера эта суровая правда войны.Это к разговору о Зое Космодемьянской.Так вот статья эта дешовая заказуха для сраной газетенки.То что вынужденно палили все хоть как то пригодные для проживания,а на тот момент выживания потому как зима была лютая это правда !но вот почему эти журналистишки вонявые не писали о том что людей то предупреждали перед приходом фашистов ,что бы те в леса уходили!!И выбор у тех кто оставался и сидел на своём" непосильно нажитом" бил естественно силком не тащили но когда пришла пора тут уж не до церемоний о объяснений.А тактика войны это всегда плохо для местного населения, для тех кто на жопе в собственном доме остался не смотря на окупацию .Так что не надо тупо верить писюлькам разным.И еще одна сторона медали, мамина родня с севера москвы была. там фашистов не было,зато голод был страшенный. и Бабуля моя Четверых детей поднимала одна!! а дед даже младшую дочь свою не увидил Под сталинградом в братской могиле войну он закончил.И нет у меня никакого умиратворения.Боль и злоба на всех тех кто в те годы приперся на нашу землю ВСе они для меня враги ВСе!

[ontheroadagain]

это очевидно один из "хороших" немцев.1941 год.

[attachmentid=83935]

[ontheroadagain]

а вот эти малыши были бы живы,если эти "хорошие" немцы сидели бы у себя дома.1942 год.

[attachmentid=83936]

[ontheroadagain]

22.06.2004

«Немцы уперлись в него, как в Брестскую крепость»

Коле Сиротинину выпало в 19 лет оспорить поговорку «Один в поле не воин». Но он не стал легендой Великой Отечественной, как Александр Матросов или Николай Гастелло.

Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия Хайнца Гудериана, одного из самых талантливых немецких генералов-танкистов. Части 13-й советской армии отступали. Не отступал только наводчик Коля Сиротинин - совсем мальчишка, невысокий, тихий, щупленький.

Если верить очерку в орловском сборнике «Доброе имя», нужно было прикрыть отход войск. «Здесь останутся два человека с пушкой», - сказал командир батареи. Николай вызвался добровольцем. Вторым остался сам командир.

Утром 17 июля на шоссе показалась колонна немецких танков.

- Коля занял позицию на холме прямо на колхозном поле. Пушка тонула в высокой ржи, зато ему хорошо видны были шоссе и мост через речушку Добрость, - рассказывает Наталья Морозова, директор Кричевского краеведческого музея.

Когда головной танк вышел на мост, Коля первым же выстрелом подбил его. Вторым снарядом поджег бронетранспортер, замыкавший колонну.

Здесь надо остановиться. Потому что не совсем ясно до сих пор, почему Коля остался в поле один. Но версии есть. У него, видимо, как раз и была задача - создать на мосту «пробку», подбив головную машину гитлеровцев. Лейтенант у моста и корректировал огонь, а потом, видимо, вызвал на затор из немецких танков огонь другой нашей артиллерии. Из-за реки. Достоверно известно, что лейтенанта ранили и потом он ушел в сторону наших позиций. Есть предположение, что и Коля должен был отойти к своим, выполнив задачу. Но... у него было 60 снарядов. И он остался!

Два танка попытались стащить головной танк с моста, но тоже были подбиты. Бронированная машина попыталась преодолеть речку Добрость не по мосту. Но увязла в болотистом береге, где и ее нашел очередной снаряд. Коля стрелял и стрелял, вышибая танк за танком...

Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в Брестскую крепость. Уже горели 11 танков и 6 бронетранспортеров! То, что больше половины из них сжег один Сиротинин, - точно (какие-то достала и артиллерия из-за реки). Почти два часа этого странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. А когда вышли на Колину позицию, у того осталось всего три снаряда. Предлагали сдаться. Коля ответил пальбой по ним из карабина.

Этот, последний, бой был недолгим...

«Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

Эти слова обер-лейтенант 4-й танковой дивизии Хенфельд записал в дневнике: «17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

- Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, - вспоминает Вержбицкая. - Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину - фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне: «Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб». Я побоялась это сделать... Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал.

Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания.

Как Коля Сиротинин оказался в братской могиле

Сегодня в селе Сокольничи могилы, в которой немцы похоронили Колю, нет. Через три года после войны останки Коли перенесли в братскую могилу, поле распахали и засеяли, пушку сдали в утильсырье. Да и героем его назвали лишь через 19 лет после подвига. Причем даже не Героем Советского Союза - он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

Лишь в 1960 году сотрудники Центрального архива Советской армии разведали все подробности подвига. Памятник герою тоже поставили, но нескладный, с фальшивой пушкой и просто где-то в стороне.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Старший сержант Николай СИРОТИНИН родом из Орла. Призван в армию в 1940 году. 22 июня 1941 г. при авианалете был ранен. Ранение было легкое, и через несколько дней его направили на фронт - в район Кричева, в состав 6-й стрелковой дивизии наводчиком орудия. Награжден орденом Отечественной войны I степени посмертно.

Вадим ТАБАКОВ, Виктор МАЛИШЕВСКИЙ. («КП» - Минск»).

КСТАТИ

Почему ему не дали Героя?

Мы нашли в Орле родную сестру Николая - 80-летнюю Таисию ШЕСТАКОВУ. Таисия Владимировна извлекла из шкафа папку со старыми семейными фотографиями - увы, ничего...

- У нас была единственная его карточка с паспорта. Но в эвакуации в Мордовии мама отдала ее увеличить. А мастер ее потерял! Всем нашим соседям принес выполненные заказы, а нам нет. Мы очень горевали.

- Вы знали, что Коля один остановил танковую дивизию? И почему он не получил Героя?

- Мы узнали в 61-м году, когда кричевские краеведы отыскали могилу Коли. Съездили в Белоруссию всей семьей. Кричевцы хлопотали, чтобы представить Колю к званию Героя Советского Союза. Только напрасно: для оформления документов обязательно была нужна его фотография, хоть какая-то. А у нас же ее нет! Так и не дали Коле Героя. В Белоруссии его подвиг известен. И очень обидно, что в родном Орле о нем мало кто знает. Даже маленького переулка его именем не назвали.

На наш вопрос, почему именно Коля вызвался прикрывать отступление нашей армии, Таисия Владимировна удивленно вскинула брови: «Мой брат не мог поступить иначе».

Благодарим Наталью Морозову, директора Кричевского краеведческого музея, и сотрудника музея Великой Отечественной войны Галину Бабусенко за помощь в подготовке материала.

Ирина НИКИШОНКОВА, Влад ЧИСЛОВ. («КП» - Орел»).

Вышел документальный фильм. Оригинальное название: Один в поле воин. Подвиг 41-го

Год выпуска: 2010

Жанр: Документальный

Выпущено: Россия, Кинокомпания «Родина»

Режиссер: Александр Ладнов

[Дантист-Кочевник]

Прошло два года и пожалуйте фильм.

"4 дня в мае"

Страна: Россия, Германия, Украина

Студия: arte, Hessischer Rundfunk (HR), LLC Aurora Production, Norddeutscher Rundfunk (NDR), X-Filme Creative Pool, ZAO Studia "F.A.F"

Жанр: драма, военный

Год выпуска: 2011

Мировая премьера: 9 августа 2011

Российская премьера: 16 февраля 2012, «Парадиз»

Cубтитры: нет

Оригинальная аудиодорожка: русский

Режиссер: Ахим фон Боррис

В ролях: Павел Вензел, Алексей Гуськов, Иван Шведов, Андрей Мерзликин, Сергей Легостаев, Максим Ковалевский, Евгений Ситохин, Владимир Свирский, Григорий Добрыгин, Анджелина Хэнч

Описание: Группу русских солдат отправляют в Северную Германию в конце Второй мировой войны, где они занимают детский дом в непосредственной близости от большой немецкой части. Несмотря на все разногласия здесь формируется дружба между немецким сиротой и бездетным советским капитаном.

[fidarbek]

Подняли темку, внесу своё, пока помню... В детстве, у нас в доме собирались соседи, жили в посёлке под Выборгом, в домах, построенных финнами. Рассказов много не помню, но что врезалось - один рассказывал, как в Германии зашли в дом, стали обшаривать, стоит запах, знакомый для солдат... Откинули перину - лежит голая немка, в живот воткнут штык. Ненависть к немцам была особенно сильная вначале, когда вошли на их землю, мстили (не брали в плен) по стрелявшим в спины. Сосед Путилин бывал в штрафбате за то, что убил лейтенанта. Служил водителем в артдивизионе, попали под налёт, начали отступать - немцы танками двинули. Вывез пушку своего расчёта, где-то останавливают, требуют явиться в землянку - там на него набросился лейтенантик с требованием вернуться на позиции и вывозить другие пушки. Он стал упираться, что там, возможно, уже немец, а если он туда сунется, то и эту пушку уже будет некем тягать... Лейтенантик потянулся к кобуре, а у соседа наган был за полой телогрейки, на пузе, - говорит так сподручнее было на фронте у шоферов. Чисто механически достал и выстрелил. Вышел из землянки - солдат на посту даже не пошевелился. Пошёл к политруку и сдался. Отправили в штрафбат, в первом же бою получил ранение, после излечения, на период выздровления, что-ли, направили служить на аэродром. Там попали под бомбёжку, народ врассыпуху, в укрытия, а ему стало жалко самолёт, с работающим мотором, но без лётчика - полез в кабину, но растерялся. когда не увидел руля. Стал дёргать всё подряд - тот поехал. Заехал в какие-то посадки, тут к нему залез на крыло какойто пилот и выключил. После этого стал почти героем, но, поскольку был в штрафбате - дали медать "за отвагу". С отцом они частенько сиживали, как родственые души - тот с начала войны, после Севастопольского и эвакуированного в Сталинград артиллерийского училища, всю войну прошёл в артиллерии и артразведке. говорили, как солдаты ненавидели "катюши", поскольку те стреляли из-за их спин, и нередко накрывали своих, да и после отстрела уезжали, а эти позиции начинали долбить немцы. Из всех книг, говорили что правдиво написана "Они сражались за родину" - тогда ещё небыло фильма. И Брестская крепость Смирнова - её потом запрещали. Когда говорили про Сталина и Ежова - нас выгоняли на улицу. В детстве всех детей пугали за непослушание, что сейчас приедет "воронок"!